Здание СБУ в Донецке, расположенное на улице Щорса, 62, было захвачено в начале мая 2014 года. Здесь «ополченцы» организовали свою базу. По свидетельствам очевидцев, на ранних этапах вооруженного конфликта СБУ контролировалось совершенно разными, большей частью «случайными» людьми. Многие из них до войны были социально неустроенными. Это отражалось и на условиях содержания заключенных.

Так, боец батальона «Донбасс» Алексей Антипов, попавший в плен при выходе из Иловайского котла и пробывший длительное время в донецком СБУ, пересказывает мнение солдатов «ДНР» о людях, контролировавших базу:

...Нас увезли в Иловайск на восстановительные работы. Там было совсем другое отношение. Там были те люди, которые непосредственно воевали против нас: кто стрелял в нас и в кого стреляли мы. Никто на нас не давил ни физически, ни морально. Мы завоевали уважение к себе в бою... Мы по привычке на построении сложили руки за спину, и нам сказали: «Мужики, чтоб мы больше этого не видели. Там вас охраняла приблатненная шушера, а мы вас кошмарить не собираемся».

В здании СБУ одновременно удерживались сотни заключенных – и многие продолжают находится в этих подвалах до сих пор.

Здесь «ополченцы» держали сотни пленных украинских солдат, служивших как в ВСУ, так и в добровольческих батальонов. Отношение к добровольцам было намного жестче, чем к мобилизированным – есть даже свидетельства, что первых расстреливали. Поводом для расстрела могла служить одна только американская форма «мультикам», ее не выдавали в украинской армии, а покупали в частном порядке.

Также «на подвал» забирали местных – кого за распитие спиртного, кого за нарушение комендантского часа, кого за подозрение в корректировке.

Было два алкаша каких-то, которые нарушили комендантский час. Их обвиняли, что один корректировщик, а второй проводник. Хотя там лица были пропитые настолько, что интеллект выветрился. Я не знаю, как можно таких дебилов в корректировке обвинять.

Андрей Наливайко, бывший узник донецкого СБУ

Одной из причин, по которым забирали гражданских, была потребность в рабочей силе для уборки, помощи в столовой, строительства укреплений, копания окопов, в том числе и на передовой, работы в морге и прочего. Для этого на улице могли задержать человека, который нарушил комендантский час или был увиден с бутылкой пива – это каралось лишением свободы и общественными работами на срок от 5 до 15 суток.

К военным, даже тем, кто родом был из Восточной Украины, предъявлялась главная претензия: «Зачем вы пришли на нашу землю».

Особая агрессия проявлялась к местным, которые пытались выехать с Донбасса, их считали предателями. Некоторые бывшие узники свидетельствуют, что к таким было особо жестокое отношение.

Три хлопці, які уходили з Червоносільська, їх зловили. Двох з них дуже сильно побили і кинули до нас в підвал. Вони нам розповіли про третього який був з ними і якого там відразу розстріляли (вони чули як в нього стріляли)... Вони рахують людей із Луганська та Донецька зрадниками батьківщини. До таких людей відношення більш жорстоке.

Камеры и архив

Здание СБУ имеет П-образную форму. В подвале несколько помещений было отведено под камеры для заключенных. В разное время там содержались заключенные разных категорий – бывало, что гражданские были вместе с военными, а женщины – вместе с мужчинами. Один из бывших узников говорит, что в одной из камер даже были женщины с детьми. Строгого порядка, по крайней мере в первые два года, не было.

Многие камеры подвала были переполнены. Например, в камеру 1х2 метра помещали до девяти человек, которым было тесно даже сидеть. Вентиляции в таких камерах не было. Более того, заключенные курили, и дым наполнял тесное помещение.

Первая камера это ад, потому что метр вверх и углубление до полуметра, то есть такая косая камера. Там человек тоже шестеро было. Там дышать вообще нечем было, так как вытяжки сроду не было. Везде мошка, много мошек, там тысячи мошек. Запах крови, и кровь была там, и сухая, и свежая. Опять же, там раздавали блоки. Чтоб народ курил. Они мешали воздух с табаком, с дымом.

...Когда подошли еще двое-трое человек, то тогда в камере находиться было вообще адски трудно. Они решили сделать такие перестановки, как перевести людей в другие камеры. Буквально рядом с нами была другая камера, которая побольше. Там раньше был тир, там тренировались. Это была большая комната. Там в тот момент было 30 человек. Это была допустимая норма, но не предел, как оказалось. Там матрасы. Там были дедушки, женщина одна была... Для тех, кто хотел в туалет, там были шкафы и за шкафами либо в бутылку, либо в ведро, т.к. терпеть уже некуда было.

Этажом выше находилось большое помещение бывшего архива. Оно было заполнено металлическими стеллажами, каждый по шесть ярусов высотой. На них заключенные и спали. Высота между полками была очень маленькой, люди буквально упирались носом в верхнюю полку. Постельного белья не давали. В архиве могло одновременно содержаться до 200 человек, в том числе женщин.

Боец батальона «Донбасс» Андрей Скачков рассказывал газете «Факты» об условиях содержания в помещении архива:

Однажды в камеру явились наблюдатели ОБСЕ. Но тогда мы не знали, что это за люди. Они не задали нам ни одного вопроса, посмотрели кругом и ушли. Единственное, что мне запомнилось, — один из них удивленно спросил: «А где же у них постельное белье?» В камере не каждому досталось даже место на полке, поэтому спали на полу, на снятых с петель дверях, подкладывая под голову одежду. Какое там белье?! Однако после визита наблюдателей кормить стали получше, даже давали витамины.

На первом этаже, над подвальными камерами и на том же уровне, где был архив, находились кабинеты для допросов, которые регулярно сопровождались пытками. Большинство заключенных слышало крики и стоны.

Условия содержания

Режим и качество питания, судя по воспоминаниям очевидцев, постоянно менялось. Однако в целом было неудовлетворительным. Алексей Антипов вспоминает о еде в СБУ с отвращением:

Питание было омерзительное. Два раза в день нам давали полтора черпака ячки или сечки и одну десятую часть хлеба. Вода из-под крана. Спустя месяц нам стали приходить небольшие передачки от родственников и волонтеров. 70-80% от них к нам не доходило. С 31 августа по 16 октября мы были в здании СБУ. Это была пытка голодом. Ополаскиваться разрешали раз в три недели.

Скачков рассказывает:

Поначалу нас практически не кормили. В день на сто человек давали восемь буханок хлеба и кастрюльку каши. Какой-то железячкой мы резали хлеб, кашу ели с помощью корочек. Ели из плафонов — вместо тарелок. Скрутили несколько штук с потолка. Я похудел на двадцать килограммов.

Вот свидетельства других узников:

Кормили так: занесли такую пятилитровую кастрюлю с кашей и раздавали всем, у кого что-то было – кто сделал себе тарелочки из картона, кто из другого чего, кто прямо сразу из рук ел. Кормили нас раз или два в день. Вода, соответственно, из крана, когда мы ходили в туалет. Это было тоже два раза, утром и вечером. Когда воду набирали наверху, тогда мы видели солнце, хотя бы какие-то солнечные лучи доходили до нас.

В приміщенні біля дверей стояло одне велике корито довжиною 130-140 см, в яке з відер заливали кашу. Чим їсти не давали, тому люди робили це хто як міг – хтось руками, хтось знаходив серед залишених документів цупкий папір і робив з нього «ложку».

Еще один бывший заключенный СБУ говорит о том, что летом 2014 года у «ополченцев» было хорошее снабжение, и, соответственно, неплохо кормили и узников:

Кормили довольно хорошо. Каша, печенка, куски мяса, наедаться можно было. Они со столовой – у них там хватало еды. Их же кормили – два первых, два вторых, чай, кофе, конфеты, у них там сервис такой был, салфеточки, снабжение хорошее идет... Сигареты даже давали.

Как рассказывает боец «Донбасса» Дмитрий Кулиш по позывному «Семерка», который провел в плену девять месяцев, заключенные могли получать от волонтеров и родственников передачи, однако те проходили через санчасть. Некая Люся, медик из этой санчасти, забирала себе большую часть посылок: «если изначально посылка была весом 20 килограммов, то до адресата доходило в лучшем случае три-четыре килограмма. Лишь один раз в неделю во время медосмотра у нее можно было попросить наши же сигареты, мыло. Выдавала один рулон туалетной бумаги на 25 человек и говорила: «Экономнее используйте!»

Для отправления нужд в камерах были пластиковые бутылки. Также могли выводить – иногда по просьбе, но бывало и так, что охранники устанавливали «туалетный график», требуя дважды в день, утром и вечером, собираться в группы. Кто не успевал или не помещался в группу, тот должен был ждать следующей возможности выйти в туалет.

Нам не озвучували якихось правил, про те, що можна робити, а що ні. Ми дізнавались один від одного. Наприклад, під час очікування своєї черги в туалет не можна було стояти за лінією, хто цього не знав – міг отримати удар по пальцям ніг прикладом автомата.

Насилие

Во время допросов регулярно применялось как физическое, так и психологическое насилие. В основном это были жестокие побои, после которых люди возвращались в камеру буквально синего цвета. Некоторые были настолько в плохом состоянии, что их вывозили в ближайшее СИЗО, чтобы не возиться с тяжело раненными, которые, возможно, могли и погибнуть.

Также применялись имитации расстрелов, вырывали ногти, придавливали пальцы дверьми. Были случаи, когда избивали не под видом допросов, а просто ради развлечения или в состоянии опьянения.

Они там не расстреливали в кабинетах. Там и так кровищи было, мы вымывали, нас забирали из камер вымывать. Они делали фарш. Бывало таких приносили, что лежит весь фиолетовый и ходит под себя, не жилец вообще, такие, как желе. Некоторых, уже неживучих, они на СИЗО отправляли, чтобы там умирали, в милиции. Но пленных, с батальонов они в милицию не отправляли, на расстрел вывозили. Если мобилизованные – тех оставляли, для обмена, там побуцкают немного. А если добровольцев – тех на расстрел. Помню, молодой пацан, такой худенький, с перевязанной головой, привезли его. Я знал, что ему все, капец...

Медицинская помощь

На базе при СБУ была своя санчасть, однако помощь заключенным предоставляли минимальную, если вообще прелоставляли. Главным образом, пострадавшим оказывали медицинскую помощь пленные медики.

Кулиш рассказывает о том, что ему не предоставляли помощь:

В первый же день в Донецком СБУ избили так, что я не ходил около месяца. Сломали об меня четыре дубинки. Других тоже били, но мне досталось больше всех — наверное, потому что я самый крупногабаритный... В плен я попал с контузией и осколочным ранением затылочной части головы. Кинули в подвал. Болело все тело, а потом я вдруг понял, что больше не чувствую ног. В камере был один наш медик, сказал, что похоже на компрессионный перелом позвоночника. Кроме того, была сломана ключица, несколько ребер, покалечена ступня, травмированы оба колена. Но «сепары» говорили: «Ты притворяешься, потому что у тебя нет гримасы боли».

Один из бывших заключенных СБУ рассказывает о процедуре ежемесячных медосмотров:

Один раз на місяць були медогляди, які відбувались там же, на території СБУ. Виводили по 10 чоловік. Медогляд проводили наші полонені медики під наглядом двох їхніх «медичок». Огляд відбувався наступним чином: піднімали одяг і дивились чи немає висипок, вошей, питали, чи немає скарг на здоров’я, за потреби давали якісь таблетки.

Принудительные работы

В донецком СБУ пленных активно использовали для принудительных работ. Заставляли мыть полы, чистиить туалеты, помогать на кухне, строить укремления, копать окопы, разгружать гуманитарные грузы из России, перетаскивать тела в морге.

Нас вивозили на роботи в місто або на території СБУ, де базувався підрозділ «Спарта», там нас змушували прибирати їхні приміщення. На роботи нас забирали щодня, приблизно в 9-10 годині ранку, в 14-15 годині нас привозили назад. На роботах нас не завжди годували, на складі переважно так. У «Спарті» – ні.

Відношеня під час робіт у наглядачів було різне. Було таке, що залякували, було так, що примушували працювати інтенсивніше. Мене особисто не били, але з іншими такі випадки траплялися, наприклад, *** під час прибирання в приміщенні «Спарти» півгодини били, потім дали цукерку і дві сигарети... ***, якого тримали окремо від нас, постійно били, змушували робити найбруднішу роботу (мити туалети).

Андрей Наливайко, который большую часть времени провел в помещении архива, рассказывает, что охранники поручали заключенным самим составлять списки, кого отправлять на какую работу. Часто от того, кто куда попадал, зависела жизнь. Самые легкие работы бил в санчасти, на уборке территории СБУ, на кухне (хотя там приходилось работать и по 18 часов в сутки). Значительно хуже было попасть в областной морг, в Калининском районе:

Там летом что-то наподобие ада. Он был забит, лето, жара, горы мокрых тряпок лежали, из-под каждого течет, каждый по 70-80-100 кг, это все тягать, все это вымакивать, лужи сукровицы, там нарыгаешься так, что...

Однако, по его словам, самое страшное было рыть окопы на передовой во время наступления украинских войск. Выживали далеко не все. Так, один раз дали список на 62 человек, из которых вернулось лишь 32. Другой раз 50 заключенных отправили на Торез, однако они даже не доехали – колонна была разбита, живыми вернулось лишь человек 20.

Расстрелы

Есть свидетельства о расстрелах. Так, заключенные, которых вывозили на преедовую рыть окопы, также копали ямы для приговоренных к казни, а потом закапвал тела. Табличек на могилах никто не ставил. Родственникам о месте захоронения не сообщали, лишь говорили, что такой-то расстрелян.