Культура недоверия: в чём конфликт государства и пострадавших?

Симон Шлегель

Восточноукраинский центр общественных инициатив

Украинцы слабо доверяют правительству или СМИ. Так было до войны, и ситуация не сильно изменилась после 2014 года.

Глубоко укоренившееся недоверие к государственным учреждениям становится особенно болезненным для семей, которые потеряли близких на войне.

К примеру, случай семьи Ковальчук (фамилия изменена) из центральной Украины, которая оплакивает потерю родственника. Он был мужем, отцом и сыном; служил в механизированном подразделении в армии, но вдали от боевых действий. Причиной смерти стало огнестрельное ранение в голову во время его пребывания в воинской части. Расследование военной прокуратуры показало, что это было самоубийство, однако семья этому не верит.

Организации гражданского общества часто выступают в качестве посредника, когда речь идет о сглаживании напряженных отношений между гражданами и государством. Во время войны на Донбассе они помогают документировать преступления, совершенные обеими воюющими сторонами, а также презентовать эту информацию для общественности. Также они пользуются более высоким уровнем доверия населения. Однако, они не могут примерить на себя роль правоохранительных органов, поскольку они не могут расследовать и наказывать виновных в этих преступлениях. НПО могут оказывать давление на государство, чтобы последнее быстрее инициировало расследования. С другой стороны, они не должны создавать параллельные структуры. Особенно, когда население дезориентированно. Когда украинцы не доверяют расследованиям военной прокуратуры, НПО оказываются в очень неудобном положении.

Снова и снова мы встречаем людей, которые потеряли кого-то во время войны. Они часто не верят в официальные версии расследований полиции, СБУ или прокуратуры. Во-первых, люди, которые скорбят о смерти любимого или близкого человека, часто ищут рациональную подоплеку события. Когда следователи приходят к выводу, что причиной смерти являются банальная авария, человеческая ошибка или даже самоубийство, родственники не могут увидеть сильной связи между причиной и следствием. Их печаль и часто гнев, безусловно, понятны, но именно они становятся тем фактором, который негативно влияет на развитие доверия между государственными структурами и НПО. Последние могут помочь лишь развитию всеобъемлющей культуры памяти о нарушении прав человека, а не созданием параллельных расследовательных структур.

Развеять сомнения касательно обстоятельств чьей-то смерти могут судебно-медицинские эксперты. Таких специалистов мало и часто они работают в правоохранительных учреждениях, которым так не доверяет население. Семьи погибших часто интуитивно чувствуют, что расследование идёт не в нужном направлении. Однако, они не могут предьявить для этого нужные доказзательства и, конечно же, поучавствовать в следствии. Иногда следователям тяжело установить реальные обстоятельства смерти человека. Начинают распространяться слухи, иногда они подхватываются средствами массовой информации, что влияет на пересмотр предполагаемых причин смерти. Такой случай недавно произошёл в отношении пехотинца из Одесской области, которого убили в бою, но официальная версия упоминает смерть от сердечной недостаточности.

Виктор Кандалюк, солдат 28-й отдельной механизированной бригады,
который погиб от выстрела снайпера. Фото: Думская

Еще одна причина, по которой недоверие к следователям трудно обсуждать, заключается в том, что правоохранительные органы сами “грешат” нарушениями законов и скрывают факты преступлений. Правозащитникам всегда проблематично обвинять следователей. С одной стороны, общественные организации настаивают на том, что преступников нужно привлечь к ответственности, а виновников наказать. С другой стороны, активисты предполагают, что власти пытаются сокрыть что-то от общественности, но в итоге не имеют необходимых доказательств для этого. Оглашение обвинений без доказательств будет повторением ошибки государственных органов: использования слухов или косвенных доказательств для дискредитации оппонентов. Поэтому сильный аргумент можно сделать лишь с помощью большой и достоверной доказательной базы, чтобы показать ошибочность действий государства. К сожалению, много семей или НПО не могут позволить себе такие расследования.

Эпидемия самоубийств сильно искосила ряды Вооруженных Сил Украины, и в последнее время государство приняло меры для разрешения этой проблемы. Факты самоубийств оставляют после себя собой много неопределенности и сомнений, , особенно когда они происходят в армии, о чем недавно свидетельствует многократно обсуждаемая смерть знаменитого летчика-истребителя Владислава Волошина. В его случае были исследованы “слишком альтернативные” теории его смерти.

Отсутствие доверия к институциям, участвующим в обороне страны, неудивительно. Существует множество мотивов, почему государство старается снизить количество убитых в бою. Большие потери делают войну не только непопулярной, но и делают ее более дорогой. Украинское государство иногда можно подозревать в попытке избежать возмещения ущерба семьям погибших солдат. В то же время, Россия не только откровенно отрицает причастность своих солдат к войне на Донбассе: если они погибают, государство должно объяснить почему это происходит. Ради чего они умирают? Гражданские группы, представляющие семьи русских солдат, давно обращают внимание на отсутствие информации об обстоятельствах гибели русских солдат в Украине.

Если тела убитых солдат трудно идентифицировать, только сложные технологии, такие как анализ ДНК или судебная стоматология, могут помочь идентифицировать тело. Эти технологии не являются интуитивно понятными для неспециалистов, что затрудняет принятие их результатов. Кроме того, армия часто очень неохотно публикует данные таких анализов. Они часто содержат секретную информацию. В двух случаях, задокументированных Коалицией “Справедливость ради мира на Донбассе», родственники погибших солдат также сообщали, что их запрос на получение дополнительной информации был встречен с недружелюбием и бюрократическими барьерами со стороны государственных структур.

Существуют организации и объединения, которые пытаются оказать помощь семьям пропавших безвести. Одна из них, «Чёрный тюльпан», идентифицирует тела и сопоставляет результаты с официальными данными об исчезнувших солдатах. Но для солдат, которые официально объявлены мёртвыми, существует очень длинная бюрократическая процедура изменения теории их смерти. Если версия государства и семьи не совпадают, у семьи есть причины не только скорбить, но и не доверять государству, в котором они живут.